Владимир Еркович (Строки на стенах): Доброфест, Есенин & рок-н-ролл

Слова «музыкальная» и «журналистика» вместе образуют понятие, которое ассоциируется с нескончаемой предсмертной агонией, живущей за счет множества поддерживающих ее явлений. Для Владимира Ерковича – автора биографий групп Tracktor Bowling и Louna, главного редактора журнала «Артист» и лидера проекта «Строки на Стенах» — эти слова вместе и по отдельности образуют вечный двигатель, без которого нет движения и нет жизни.



Вова, как и когда начались «Строки на стенах»?

Я немного сбиваюсь в этом месте, хотя много раз уже отвечал. По-моему, это начало 2014 года. Я предложил моим друзьям, группе Color Walls из Обнинска, исполнявшей альтернативу, провести эксперимент, в котором я буду зачитывать стихи, а они наигрывать что-то легкое. Я тогда не думал о концепте песен, представлял обычный аудиоряд с живыми инструментами, под который я буду читать некие стихи. Первыми авторами проекта были Есенин и Маяковский. Яя подумал, что они были рок-н-ролльщиками задолго до того, как вообще придумали такое слово. Но то, как подается их творчество в школе, совершенно отбивает охоту с ними знакомиться. Ну и вообще, стыдно нормальному пацану стихи-то читать.

Нормальные пацаны не могут читать стихи Маяковского, при этом писать стихи считается нормальным.

Писать стихи — это нормально, но в основном их пишут подростки или музыканты-артисты. Если вторых оставить за скобками, то остаются одни подростки.

На тот момент ты не причислял, себя, ни к первым, ни, понятное дело, ко вторым.

Да, я же не свои стихи читал, мне хотелось попробовать. Это был некий вызов, и мне казалось, что я смогу. Но смог я гораздо позже, надо было научиться. По началу, когда я поддавал агрессии в голосе, то думал, что ору как Курт Кобейн, а когда слушал запись, там был Эдвард Радзинский. Я переходил на какой-то фальцет.

Вернемся к образованию «Строк». Когда коллектив стал обретать современный вид?

Тут важно понимать, что у нас было две инкарнации. В первой мы выпустили релиз, который так и назывался, «Строки на стенах». Он примечателен тем, что мы презентовали его в прямом эфире радиостанции «Серебряный дождь» в программе Алекса Дубаса «Что-то хорошее». Примерно тогда же, осенью 2015 года, начались проблемы с составом: ушел барабанщик, потом распалась группа Color Walls, ушел басист.

Кто из них попал во второй состав?

Новые «Строки на стенах» собрались на основе Color Walls: остался гитарист Виталик, вернулся барабанщик Вова Уланов, нашли нового басиста. Мы полностью переаранжировали материал, который был акустическим. В этот раз я отменил запрет на примочки, и у Виталика, гитариста, в ногах появился педалборд, а басист Максим играет на смычковом безладовом басу, который он сам специально изготовил для этой группы и этой музыки. Макс просто почувствовал, что такой инструмент здесь нужен. Музыка стала полнее, живее и богаче. Это то, что сейчас можно слышать на записи.

Насколько ты занят в написании музыки и создании музыкального наполнения проекта?

Я выступаю идеологом. На этапе создания структуры песни я объясняю свое видение, накидываю эмоциональные образы, а парни пытаются угадывать, подбирая ритмы и рисунки. В этом плане я им полностью доверяюсь. Они играют всю сознательную жизнь, и не мне им рассказывать, как делать музыку. Но настроение конечного произведения регулирую я.

Почему ты выбрал именно тех поэтов, стихи которых мы слышим в «Строках»?

Я изначально выбирал реальных рок-звезд своего времени, к которым первым присоединился Борис Пастернак. Его не назовешь рок-н-ролльщиком, но у него очень интересная, трагическая судьба. Он был, по сути, придворным поэтом, заклеванным в конце жизни ни за что. С момента начала травли и до момента смерти прошло полтора года, то есть просто убили человека. Бродского я считаю одним из гениальных поэтов, который под страхом тюрьмы, под угрозой изгнания из страны не пытался прогибаться и петь в нужную дудку нужные ноты. Надо понимать, что нас сейчас очень активно пытаются загнать в «светлое вчера». А поэты, которых мы представляем в своем творчестве, очень уверенно смотрели в глаза этому «вчера» и той власти. Даже если говорить о Маяковском, который в свое время был рупором революции. При этом в конце жизни он оказался в опале и не был репрессирован просто потому, что не дожил до этого времени. Это мое мнение. А Есенин — это простой разухабистый парень, который о политике много не думал, при этом был настоящей рок-звездой со всеми последствиями.

Ты выбрал очень популярные произведения для проекта, и даже если слушатель не знает стихотворения, оно у него наверняка где-то в голове отложилось. Почему ты не взял неизвестного поэта или неизвестное стихотворение тех поэтов, которые тебя цепляют?

Есть и более популярные произведения этих поэтов, которые я не взял по каким-то причинам. Например, «Не выходи из комнаты», которое нам давно сватают. Я многое читал, но эмоции вызвали именно вот те стихи, которые отобрал. Вдобавок, у меня есть очередь из тех произведений, который еще не положены на музыку, но которые цепляют не меньше.

А ты пробовал в буквальном смысле искать стихотворение? Усомниться в этом чувстве — «вот оно» и продолжить искать то, что тебя повалит с ног?

У меня на компьютере есть папочка «стихи», и там много того, что меня торкнуло или повалило. Вот казалось бы, такое простое и попсовое произведение Маяковского, как «Послушайте». Я его читал, и у меня лились слезы. Я не знаю, как это работает. Читал снова и опять, как будто «Дневник памяти» пересматриваешь. Я не мог его не взять. Не думаю, что парни из группы испытали те же чувства, но они мне поверили, и я считаю, что мы сделали интересно.

Какие у тебя еще поэты в папочке?

Мне кажется там нет других поэтов.

Тогда появишься ли в этой папочке ты?

Сто процентов — нет. Во-первых, концепт у проекта совсем другой, мы обращаемся уже к известному, чтобы подать это так, как не подали в школе, или любом другом месте, где это стихотворение можно услышать. Мы хотим показать, что классическая русская поэзия – это не только неприятное домашнее задание. Что это действительно глубоко, сильно и актуально. Как бы банально эта мысль ни звучала. Что Есенин — это не только «Белая береза под моим окном», которая никак не отзовется в сердце подростка, когда ему пытаются это в школе впарить. Зато «Снова пьют здесь, дерутся и плачут» может найти в молодой бунтующей душе отклик, и он действительно заинтересуется, попробует разобраться в контексте. Задача проекта – дать интерпретацию, которая зацепит.

Тебе удается передать зрителю свою интерпретацию?

Мне кажется, да. Ты очень правильно сказал – зрителю, потому что я не могу гарантировать, что слушатель услышит то, что мы пытаемся донести, а передать это зрителям на выступлениях нам удается. У нас есть театральная составляющая, плюс треки составлены блоками в некотором логическом порядке, что создает необходимую драматургию.

Как вы составляли главы для трех EP? Что эти треки объединяет?

Первая глава и каждый трек на ней символизирует некие метания и поиск личности в разных ипостасях. Вторая глава полностью посвящена кабацкой лирике Есенина. Она символизирует продолжение этого поиска, но через деструктивный опыт, который у многих заканчивается ничем: либо спиваются, либо выходят через «черный выход». И третья глава символизирует некую мудрость, которую человек обретает в конце пути. В треке «Я входил вместо дикого зверя в клетку» последние слова «Но пока мне рот не забили глиной, из него раздаваться будет лишь благодарность» — это, наверное, кульминация мысли, которую мы закладывали в третий EP. То есть после всех мытарств, если человек пережил этап саморазрушения, познал любовь, он обретает некую жизненную мудрость. Я говорю про сильного человека, слабый вряд ли дойдет до третьей ступени.



Владимир Еркович, Строки на стенах


Смотрите другие материалы о

Чему будет звучать «благодарность»?

Наверное жизни. За урок, за мудрость, за удары. Удары жизни – это хорошо и нужно. Что еще так воспитывает человека и делает его мудрее? Точно не пряники и лавровые венки.

Удар должен соотноситься с комплекцией принимаемого удар.

Это уже как получится, жизнь не спрашивает.

Кто был твоим главным зрителем, критиком при подготовке сценической составляющей?

Сперва только я, сейчас в этом участвует вся группа, и с недавних пор к нам присоединился еще один человек – жена нашего басиста Таня Томченко. У нас есть отдельные репетиции, когда она приходит, и работает со мной как режиссер. Таня здорово чувствует, чего мы хотим добиться, и ей со стороны лучше видно. Она снимает на видео наши выступления, потом мы их смотрим и разбираем, что добавить, где убрать суету.

Как твоя жена и дочка относятся к тому, что взрослый мужчина, муж и отец имеет такое необычное увлечение?

Творчеством я занимался всегда, еще с тех пор, как познакомился с женой, и меня узнала моя дочь. Я играл на басу в группе, потом активно организовывал концерты, то есть музыкальная жизнь всегда воспринималась как часть меня и точно никого не раздражала. Кроме тех случаев, когда я попадал на деньги при организации концертов, но это единственный минус. Кто-то увлекается рыбалкой, кто-то с мотоциклом возится в гараже, а я занимаюсь творчеством в разных его проявлениях.

С учетом всего твоего опыта, на какие три главные вещи нужно делать упор музыканту, чтобы активно и максимально эффективно развивать свой проект?

Не уверен, что скажу именно три, поэтому просто перечислю то, чему научился у артистов, с которыми общался. Самое важное – полная самоотдача и вера в то, что ты делаешь. Наступает момент, когда артист должен отказаться от того, что отвлекает его от музыки, даже если она его еще не кормит. Это я про стабильную работу. И действовать быстро, не упускать волну.

Как действовать?

Формулы никакой нет. Я думал, что она есть, а оказывается, что ее нет. Самый действенный рецепт – делать крутой контент, который будет пробирать. А это отнимает 90% времени, весь успех состоит из адского количества рутины. То, что мы видим на сцене – это полпроцента от всей работы, остальное делается за закрытыми дверьми. Это частые споры и ссоры внутри коллектива, борьба с обстоятельствами и с людьми из внешнего круга. Но если ты действительно веришь в то, что ты делаешь и кайфуешь от процесса, то есть шанс, что ты выстрелишь. Но, опять же, никто ничего не может гарантировать, формулы нет.

У тебя было выступление на «Доброфесте», и я бы не удержался от искушения попросить кого-нибудь из Louna присоединиться к вам на одной песне.

Так как я с ними много общаюсь, то знаю про закулисную жизнь, где стоит очередь таких вот просителей. Которые типа друзья, а потом начинают «ну пожалуйста, ну давай, ну выступи с нами, запиши фиток». Во-первых, твое творчество должно нравиться артисту, которого ты просишь, а я не уверен, что они сколь-нибудь внимательно слушали «Строки на стенах». И я не считаю, что от выхода известного артиста с нами на сцену мы что-то архи-важное приобретем, кроме красивой фотографии на память. Во-вторых, я бы скорее всего их расстроил и поставил в неудобное положение, а мне бы очень этого не хотелось. Им поступает много таких просьб, и я знаю ситуации, когда приходилось сливаться, оправдываясь под разными предлогами. И не потому что они плохие люди, а потому что «не мое».

Насколько понятие «русский рок» и все, что ты под ним понимаешь, относится к «Строкам на стенах»?

Это понятие очень расплывчатое, и я на эти журналистские клише по обязательному определению стиля смотрю скептически. Я нас ни с каким из жанров не ассоциирую. Я давал наше творчество послушать одному достаточно известному музыканту, и он ответил: «ну, для формата «Нашего радио» нормально». И я даже не знаю, это был комплимент или наоборот. То есть он, наверное, соотнес нас с понятием «русский рок».

Если это артист «Нашего Радио», то тогда это был комплимент.

Нет, это не был артист «Нашего радио». Возможно это был недокомплимент. Короче говоря, я никак нас с русским роком не ассоциирую. И если ты спросишь, вижу ли я нас на волнах «Нашего радио», то я скажу, что если я там нас услышу – круто, потому что любая ротация – это здорово. Будем ли мы пытаться туда специально пробиться, подавать какие-то заявки? Скорее нет. Мне тяжело представить нас там, у нас ведь не песни, а слушатели «Нашего» любят, когда можно подпеть.

«Доброфест», на котором вы выступили этим летом, –  очень круто. Какие вершины вы собираетесь покорять дальше?

Во-первых, продолжать делать новый материал, новые видео, которые отражали бы атмосферу нашего выступления. По-настоящему проникнуться нашим творчеством можно только на живом шоу, что в принципе неправильно. Надо уметь впечатлять на расстоянии, особенно в наше время, когда расстояния стираются и можно расширять аудиторию до бесконечности. Еще один важный пункт, над которым мы работаем, – это создание концептуального законченного шоу, которое могло бы масштабироваться от маленьких клубов до площадок неограниченных размеров.

Вы подготовите материал, в котором сможете менять программу в зависимости от величины мероприятия, при этом сохраняя концепцию?

Нет, это касается не столько материала, сколько декораций и действия на сцене, которое будет держать внимание зрителя, создавая ощущение, что он смотрит от начала до конца некое законченное представление. Над этим мы работаем.

Последний вопрос: журналистика или музыка?

Однозначного ответа я не дам. Все, что я делаю в каждой из этих сфер, неразрывно связано одно с другим. Желание разобраться в поэзии и уж тем более переложить это на музыку, пошло от организаторской работы и от любви к русскому слову. Опыт, который я приобретаю в одной области, я переношу на другую. Книги, которые я пишу, это вращение в музыкальных кругах, получение новых знаний и опыта. Журналистика раскачивает мой маятник, который подпитывает музыку. Если не будет журналистики, и останется только музыка, я боюсь, что она будет беднее. А без музыки я просто высохну и зачахну.

Значит твой ответ – «журналистика».

Как средство для раскачивания маятника – да. Но без музыки он покроется солью, трещинами и, скорее всего, остановится.

Автор: Петр Сидоров

Фото: Наталья Клео, Юля Суслова, @nana_here